Кукла – антропо- и зооморфная фигурка, употреблявшаяся в традиционных обрядовых и необрядовых практиках, способная в условно-игровых формах заменять человека, выступать в его функции, а также ее аналоги в современном быту, в том числе детских играх [6, с. 10].
Функции и внешний вид кукол являлись отражением той картины мира, в которой жили люди. В традиционной культуре знаковый характер придавался природному и культурному окружению человека (элементам ландшафта и жилища, утвари, пище, одежде и т.п.). Все эти «семиотические средства вкупе с языковыми текстами, мифами, терминами родства, музыкой и другими явлениями культуры обладали единым и общим полем значений, в качестве которого выступала целостная картина мира. С помощью такой организации достигался эффект взаимовыводимости значений и сквозной метафоричности» [1, с. 11].
А.И. Морозов выделяет три основных аспекта рассмотрения куклы как феномена культуры:
- мифологический аспект, то есть функции куклы в мифологии и верованиях, в частности в мифах о сотворении мира и человека;
- обрядовый аспект, то есть применение кукол и их аналогов в ритуально-обрядовых и магических практиках;
- тесно связанный с ними игровой аспект, то есть употребление кукол в развлечениях и играх детей и подростков [6, с. 14].
Каждый существенный культурный объект, как правило, может выступать в двух обличиях: «в своей прямой функции, то есть, обслуживая определенный круг конкретных общественных потребностей, и в «метафорической», когда признаки его переносятся на широкий круг социальных фактов, моделью которых он становится»[1]. Такая метафоричность определяет наиболее значимые характеристики природы куклы.
куклы Н.В. Кагачевой
Традиционные куклы коренных народов Карелии использовались не только в календарных обрядах, обрядах жизненного цикла, но и игровом контексте. В конце XIX столетия этнограф Г. Куликовский в статье «Описание игрушек, игр и детских забав в деревнях Пудожгорских, Повенецкого уезда» отмечал, что: «куклами играют исключительно девочки, они же их и приготовляют. Для этого они берут какую-нибудь тряпочку, свертывают ее в трубку и перевязывают ниткою; затем облачают свое создание в “сарафан”, повязывают на голову “платок”– вот и кукла! Впрочем, более искусные мастерицы иногда приделывают еще руки, косу, а на лица рисуют глаза, рот, нос и т.д. Что же касается самих игр в куклы, то они настолько же разнообразны, насколько неистощима детская фантазия: тут представляются и свадьбы, и похороны; угощения и катания; укладывания спать и т.д.» [5, с. 671].
Многие архаические аспекты семантики куклы невозможно понять без учета ее применений в игре. Кукла в качестве игрушки не всегда является заимствованием обрядовых аналогов или их позднейшей переработкой. Значение куклы в игре «не только близко к обрядовому, но и зачастую сохраняет черты архаики, в обряде уже не присутствующие, а это в ряде случаев создает предпосылки для возникновения новых ритуализованных практик на основе игровых прототипов» [6, с. 14].
В культурной жизни России конца ХХ – начала ХХI веков наблюдается возрождение народных традиций, в числе которых особое место принадлежит тряпичным или текстильным куклам. В музеях хранятся коллекции подлинных традиционных кукол из различных регионов страны, собранных в этнографических экспедициях историками, фольклористами, художниками.
В Республике Карелия в 1990-е годы ряд экспедиций, где было обнаружено и собрано множество вариантов кукольных конструкций, осуществила Т.Б. Яшкова – мастер по народному костюму и традиционной кукле. Многолетний экспедиционный и практический опыт по изготовлению народной куклы и традиционного костюма обобщён в публикациях: «Костюм Карелии», «Загадка народной куклы» и в наборе открыток «Народная игрушка Русского Севера» в соавторстве с Д.Н. Москиным. Авторская коллекция традиционной народной куклы Т.Б. Яшковой – обрядовой, обереговой и игровой – представлена на виртуальной выставке «Кукла на счастье».
Наталья Васильевна Кагачева – член Гильдии мастеров декоративно- прикладного творчества Республики Карелия, мастер по народной кукле. Наталья Васильевна, считая себя продолжателем дела Т.Б. Яшковой, изготавливает куклы, используя традиционные образы и конструкции.
Существует достаточно сложная взаимозависимость между формой кукол, материалом, из которого они изготовлены, и их функциям в ритуале или игре. Наиболее распространены у автохтонных этносов Карелии куколки из лоскутков ткани, из жгутов соломы, палочек или лучинок. Процесс изготовления обрядовой текстильной куклы символизирует выделение объекта из мира природы: «в замкнутом цикле ткань приобретает новые вещественные качества, подчиняясь общим законам народного искусства» [2, с. 163].
Наталья Васильевна Кагачева
Антропоморфизация или «очеловечивание» окружающего мира является отличительной чертой человеческого познания. Традиционная текстильная кукла – это простейшее изображение женской фигуры. В этом случае материал должен быть «своим» – из своего дома и уже бывший в употреблении, старый. Верили, что сделанный своими руками материал, «проживший» в доме, в семье, защитит от опасности [2, с. 161].
Так «Зернушка» – славянская кукла-оберег на сытость и достаток. Ее делали из мешковины после сбора урожая. Набивали самой лучшей, отборной крупой и бережно хранили до следующего сева. С зерна из куклы начинали новую посевную. Традиционно куклу наполняли гречихой, которая символизировала сытость и богатство, однако возможно наполнение и другими крупами. Иногда «Зернушку» наполняли зерном разных сортов одновременно, чтобы урожай был богатым на все виды зерновых культур. Также на дно куклы могли положить монетку.
Традиционно считалось, что чем древнее способ изготовления вещи, тем значимее может быть ее роль в культуре. В конструкциях тряпичных кукол коренных народов Карелии чаще всего используется скрутка или обмотка куском (лентой) ткани (нитью). Символика процессов наматывания, накручивания в традиционной культуре изначально основывалась на той роли, которую они сыграли в мифологические времена. Направлению наматывания придавалось особое значение: «наматывание “по солнцу” связывали с жизнью, наматывание “против солнца” использовали в гаданиях и магии, чтобы попасть в сферы “не жизни”» [2, с. 162].
Куклу часто делали размером с ладонь. Иногда изготавливали куклы больше ладони, но меньше локтя. Обережная кукла небольшая, ее было удобно брать с собой из дома человеку, уходившему на заработки, армию. В этих целях делали «Зольную куклу», в головку которой вкладывали золу из печи родного дома, чтобы человек вернулся обратно. Такая кукла гарантировала связь памяти с семьей, способствовала сохранению советов, напутствий. Так кукла оберегала от опрометчивых поступков, необдуманных действий[2].
Кукла «Славутница» изготавливалась девушкой в предбрачный период, когда она должна была продемонстрировать свои умения, в том числе в сфере рукоделия. Девушка с помощью куклы презентовала себя. Часто куклу она изготавливала из остатков ткани собственного костюма, ориентируясь на восприятие себя, собственного образа.
«Десятиручку» делали девушки, которым нужна была поддержка, содействие в изготовлении приданого. Посредством куклы обращались к женщинам рода с просьбой о помощи все успеть, изготовить лучшим образом. Но затем, когда все было сделано, куклу сжигали, чтобы прервать связь с потусторонним миром, миром мертвых.
Игровую куклу «Карельскую рванку» изготавливали из лоскутов, оторванных от целого куска материи или от старой одежды. В центральную часть ситцевой основы квадратной формы кладут наполнитель (традиционно ветошь, в настоящее время – синтетические волокна), формируют шарообразную голову и затягивают ниткой. Кусочек ткани прямоугольной формы скручивают в трубочку, формируют руки, размещают под головой, перевязывают по линии талии. Формируют и закрепляют грудь. Продевают через голову «рубаху» и перевязывают ее на талии. Сверху надевают юбку, закрепляют ее ниткой.
Схема этапов изготовления куклы «Карельская рванка» Т.Б. Яшковой
У многих народов куклы похожи, характерной особенностью все же является костюм. Например, вепсская кукла предстает в сарафанном комплексе, куклы южных карелов – в юбочном комплексе (юбка, рубашка, пояс). Кукольная одежда в большинстве случаев не являлась точной копией традиционной. Н.В. Кагачева полагает, что этнографическая достоверность костюма не означает поверхностного подражания подлинной местной крестьянской одежде. Мастерицы осуществляют отбор характерных черт одежды (формы, цветовых сочетаний, расположения элементов и сохранение их символического значения), которые способствуют узнаванию этноса через особый художественно-эстетический образ.
Люди всегда спрашивают мастера по традиционной кукле, что означает тот или иной орнамент, расположенный на переднике или платье куклы: «сложно ответить на этот вопрос, т.к. смыслы многих узоров давно утеряны»[3]. Тем не менее, А.П. Косменко полагает, что многие геометрические узоры действительно представляли собой различные стадии стилизации древних изобразительных архетипов – зооморфных символов и их частей, а также растений и антропоморфных фигур. Однако далеко не все, особенно простейшие, геометрические мотивы следует рассматривать как результат последовательной схематизации древних изобразительных символов и их деталей. Более того, на древнейших этапах истории изобразительное и чисто геометрическое направления в искусстве сосуществовали, развивались параллельно, переплетались и дополняли друг друга. Изобразительная образность больше тяготела к оформлению ритуально-культовых предметов и объектов, тогда как геометрическая орнаментация – к изделиям повседневного обихода[4].
«Кубышка-травница» (у Т.Б. Яшковой – «Летняя кукла») – традиционная целительная кукла, у которой вместо туловища имеется мешочек, наполненный душистыми травами (тысячелистник, мята, полынь, мелисса, хмель, лист березы, чистотел, шалфей, чабрец и т.д.). «Кубышка-травница» защищает дом от болезней, очищает воздух. Её подвешивали над колыбелью ребенка, давали ему поиграть. Например, для крепкого сна туловище куклы наполняется опилками, корой, листьями можжевельника и зерном гречихи. Ещё один из вариантов наполнения – трава пустырника, листья мелиссы, цвет ромашки. Такую куклу клали у кровати больного. К рукам куклы могут привязываться два дополнительные небольших мешочка с травой. Наполнение меняют раз в три месяца.
Метеорологическая магия и обряд вызывания дождя зафиксирована у многих народов, в том числе славян и финно-угров. Так летняя обрядовая кукла «Мокрядина» была единственной надеждой на изменение погоды у наших предков. Обряд вызывания дождя проводили, когда возникала серьезная угроза потери урожая из-за засухи. Лицо куклы делали темным, но если не было подходящей ткани, то на нем рисовали полоски и крапинки-капли. Заговоренные куклы выносили в поле, подвязывали на деревьях, оставляли на крышах. Обычно в ближайшее время погода менялась в нужную сторону. Если дождь лил слишком долго, то заговоренную куклу от дождя хоронили – сжигали.
Типологически родственные куклы распространены у славянских (русских) и финно-угорских народов. Сходство мотивов в русских и финно-угорских мифологических представлениях касающихся женских культов не вызывает сомнений. Это объясняется тем, что Русский Север являлся зоной активных контактов славян и финно-угров: «постоянные взаимодействия русских с местными угорскими народами не могли не привести к взаимообогащению культурных традиций. Проблема заключается в определении степени и сферах этого влияния. Не всегда понятно, какие элементы русской народной культуры, мифологических представлений и обрядов можно считать перманентными, а какие – заимствованными в результате межэтнических контактов» [2,с. 163][5].
Кукла безликая не понятна современному человеку, но именно она дает возможность представить эмоциональное состояние необходимое человеку (ребенку) в определенный момент. Кукла в качестве собеседника должна сопереживать человеку, поддерживать его[6].
Кукла не всегда была безликой. Так текстильные куклы южных регионов России (Курской, Белгородской областей) изготавливали с лицом, перетянутым красной нитью косым крестом. Мотив крестообразной вышивки связан с солярным культом. Косой крест – аграрно-магический знак, заклинающий плодородие, перетягивающий кукольную грудь, в южнорусских версиях вынесен на лицо и вписан в круг из красной ткани [3, с. 20].
Уже к концу XIX века проявилось стремление «очеловечить» текстильную куклу, что явилось результатом изменения ее функции. Тряпичная кукла «обретает лицо, которое становится важным элементом кукольного облика» [3, с. 20]. Черты лица конкретизировались с помощью росписи или вышивки.
Устойчивость культуры и ее жизнеспособность во многом обусловливается тем, насколько развиты структуры, определяющие ее единство и целостность. Целостность культуры предполагает выработку единообразных правил поведения, общей памяти и общей картины мира [1, с. 5]. Соотношение традиции и памяти культуры – вопрос малоизученный в связи с тем, что два этих понятия часто используют в качестве синонимов. Более адекватным и эвристически ценным является концепт «память культуры». В памяти оживает лишь то, что является жизненно важным, поддерживается и продолжает жить в сознании той или иной группы[7]. По мере приближения к современности историческая память становится «все более мозаичной, в то время как более удаленные ее элементы сплавляются в нечто относительно целостное и монолитное, по крайней мере, в пределах государства и этноса»[8].
Память как восприятие прошлого программирует будущее, не просто в качестве вектора, а в виде метанарратива. Так от Т.Б. Яшковой Наталья Васильевна узнала о «Желаннице». Во время экспедиции одна пожилая женщина показала Т.Б. Яшковой свою куклу. С «Желанницей» она делилась своими сокровенными мыслями-мечтами и, когда они сбывались, благодарила куклу, пришивая на ее костюм красивые пуговицы, бусины, ленточки, банты. Постепенно кукла «обрастала» всевозможными «дарами», деталями-украшениями. Очевидно, что эта текстильная кукла имеет небольшой исторический возраст, но сохраняет древнейшую культурную смысловую форму как основного наблюдаемого нами образа культуры в ее функциональной сущности. В настоящее время сущностные ритуально-мифологические качества куклы могут спонтанно возрождаться не только на основе игровых прототипов, но и в новых культурных формах магических практик.
Литература
- Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре: структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб.: Наука, 1993. 238 с.
- Голубкова О.В. Образ богини-матери в традиционной культуре Русского Севера // Рябининские чтения–2003. Локальные традиции в народной культуре Русского Севера. Петрозаводск : КарНЦ РАН, 2003. С. 160–164.
- Дайн Г., Дайн М. Русская тряпичная кукла. Культура, традиции, технология. М.: Культура и традиции, 2007. 121 с.
- Зимина З.И. Текстильные обрядовые куклы. М.: Издательство «Радуга–100», 2007. 64 с.
- Куликовский Г. Описание игрушек, игр и детских забав в деревнях Пудожгорских, Повенецкого уезда // Олонецкие губернские ведомости. 1886. № 75. С. 671–672.
- Морозов А.И. Феномен куклы в традиционной и современной культуре: кросскультурное исследование идеологии антропоморфизма. М.: Индрик, 2011. 352 с.
- Яшкова Т.Б., Москин Д.Н. Загадка народной куклы. Петрозаводск : Periodika, 2016. 64 с.
[1] Лотман Ю.М. Избранные статьи. Т. I. Таллинн : Александра, 1992. С. 380.
[2] Из разговора с Н.В. Кагачевой
[3] Там же.
[4]Косменко А.П. Традиционный орнамент финноязычных народов северо-запада России. Петрозаводск : КарНЦ РАН, 2002. С. 9.
[5] Региональные отличия между женскими мифологическими персонажами могут быть связаны с разным уровнем трансформации их образов, происходившей на протяжении длительного периода времени.
[6] Из разговора с Н.В. Кагачевой.
[7]Клейтман А.Ю. Традиция и память как культурные универсалии // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. № 3. 2007. С. 67.
[8] Там же, с. 68.