Традиция звуковых подражаний (голосовых имитации и манковых наигрышей) калевальских карелов

                                                                                                   Паспорт объекта

Этнос:
Карелы
Язык:
Карельский, наречие – северокарельское
Адрес:
Республика Карелия, Калевальский район
Страна:
Россия
Категория:
Необрядовые трудовые практики
Экспедиции:
Экспедиция: Петрозаводская государственная консерватория имени А.К. Глазунова. Год, собиратели: 2010–2012 — А.Э. Маликина. Место фиксации: Республика Карелия, Калевальский район.
История выявления и фиксации:
Объект выявлен в 2010 году студенткой кафедры музыки финно-угорских народов Петрозаводской государственной консерватории им. А.К. Глазунова А.Э. Маликиной, зафиксирован в экспедиционных материалах — аудиозаписях, видеозаписях, дипломной работе А.Э. Маликиной и хранится в Научной библиотеке ПГК им. А.К. Глазунова.
Библиография:
1. Алексеев Э.Е. Прагматическое, игровое, ритуальное в звукоподражаниях народов Севера Сибири / Э.Е. Алексеев // Голос и ритуал. – Москва : Наука, 1995. – С. 36–53. 2. Бояркин Н.И. Мордовская инструментальная сигнальная музыка / Н.И. Бояркин // Музыка в обрядах и трудовой деятельности финно-угров. – Таллин : Ээсти раамат, 1986. – С. 39–60. 3. Калаберда А.В. Звуковые подражания (голосовые имитации и манковые наигрыши) в традиционной культуре карелов / А.В. Калаберда // Музыковедение. – 2016. – № 10. – С. 10–16. 4. Клементьев Е.И. Традиционные хозяйственные занятия карел / Е. И. Клементьев // Прибалтийско-финские народы России. – Москва : Наука, 2003. – С. 220–227. 5. Логинов К.К. На охоте / К.К. Логинов // Деревня Юккогуба и ее округа. – Петрозаводск : Издательство ПетрГУ, 2001. – С. 207–214. 6. Народное музыкальное творчество: учебник / отв. ред. О.А. Пашина. – Санкт-Петербург : Композитор, 2005. – 568 с. 7. Сидоров В. Манок – музыкальный инструмент эпохи неолита / В. Сидоров // Народные музыкальные инструменты и инструментальная музыка. – Москва : Советский композитор, 1987. – Ч. 2. – С. 157–163.

Мир звуков, окружающий человека, рассматривается в настоящее время рядом гуманитарных дисциплин с точки зрения семиотики и мифологии на материале различных фольклорных жанров и фрагментов обрядности. Так, в современной этномузыкологии понятие музыкальной культуры трактуется достаточно широко, оно распространяется на все виды звуковой деятельности, выполняющей эстетическую функцию, и определяется как «интонационно-акустическая», или «звуковая культура».
Голосовые имитации, манки и манковые наигрыши у многих народов мира появляются в глубокой древности. В начальный период истории человечества они функционировали в неразрывном единстве, синкретизме с другими видами деятельности человека. В некоторых традиционных культурах до сих пор еще сохранились следы первобытного синкретизма и реликтовые образцы традиционного искусства.
В гипотезах о происхождении музыкального искусства заложена идея о полигенезисе музыки, предполагающая различные пути и источники ее происхождение, включая речь и сигналы, подражание звукам природы и пению птиц и т.д. Значение звукоподражаний (ономатопей) в формировании человеческой культуры настолько велико, что в рамках биоакустики выдвигалась гипотеза о том, что звуки окружающей природы, голоса животных и птиц, которые имитировались с охотничьими целями, способствовали формированию языка, так как ономатопоэтические единицы играют важную роль в создании ритма и структуризации слов. Рассматривая акустический мир того или иного сообщества, отражённый в языке, исследователи делают выводы не только о характерных особенностях ритуальной практики, но и о специфике восприятия человеком окружающего мира.
Принцип звуковой имитации является одним из основополагающих механизмов формирования интонационной культуры и ладового мышления, на ранних этапах становления которого доминирующими являлись тембр и динамика. Темброво-высотное ощущение звука оставалось преобладающим на протяжении очень длительного периода развития раннефольклорной культуры.
Карелы – охотники и рыболовы – жили в окружении природы и органично ощущали себя ее частью, они находились в постоянном контакте с ней. Особенности коммуникации людей с миром птиц и зверей способствовали созданию особой формы общения, не связанной с вербальным текстом. Такой формой стала имитация звуков окружающей природы посредством человеческого голоса и музыкальных инструментов – манков.

Как правило, охотники во время промысла на птиц используют одновременно манки и голосовые имитации. Последние построены на передаче голосов птиц и животных с помощью наиболее подходящих слоговых (речевых) фонетических конструкций, характерных для определенного языка. Люди разной этнической принадлежности, носители разных культур и, соответственно, языка различно слышат звуки, издаваемые животными и птицами.
Охота, имевшая большое значение для многих финно-угорских этносов, регламентировалась сезонными изменениями, зафиксированными в календаре. В нём нашли отражение архаические представления о пространстве и времени, как о вращении по кругу, восходящие к сезонным и астрономическим циклам. Данная черта присуща бесписьменным цивилизациям, стремившимся «сохранить сведения о порядке в коллективной памяти».
Помимо системы бинарных различительных признаков, семантика модели мира в календаре могла описываться посредством оппозиции символов зооморфного кода. Возможно, что представления о времени реализовывались составителями календаря, ориентировавшимися по биологическим ритмам животных. Несмотря на то что календарь карельских охотников не был зафиксирован (например, как промысловый календарь охотников-коми), возможно осуществить его частичную реконструкцию, опираясь на исследования архаичных промысловых календарей Северной Евразии, а также руководствуясь современными данными охотников Карелии, практикующих традиционные формы промысла.
Участки охотничьих угодий принадлежали определённой семье и передавались по наследству. Не все мужчины занимались охотой, а только те, которые имели особые способности к этому роду деятельности. Традиционно охота осуществлялась в течение всего года, но главным образом осенью и зимой: осенью охотились на лосей и лесную дичь – рябчиков, тетеревов, куропаток; зимой – на медведей, лисиц, белок, горностаев. Весной и летом добывали глухарей, косачей, а также диких гусей и уток.

Эркки Ханнесович Маликин (1958 г.р., п. Лусалми, Калевальский район Республики Карелия) – потомственный охотник, практикующий традиционные формы промысла.

Весенняя охота на диких гусей Эркки Ханнесовичем традиционно осуществляется с помощью манка и голосовых звукоподражаний. Охотник имитирует призывные звуки птиц, используя слоги «га-га-гак» или «кнан-генанг», «кай-ай-ак». Все гласные звуки должны быть носовыми, для получения необходимого тембра охотники слегка сжимают (или прикрывают рукой) ноздри. Имитировать голос дикого гуся удается наиболее опытным охотникам, знающим, что неточное звукоподражание только распугает осторожных птиц. Поэтому чаще для охоты на диких гусей используется специальный манок.

Охота на рябчика с манком заключается в том, что охотник, имитируя издаваемые самцом птицы звуки, пытается подманить самку, а копируя ее крики, – самца. Манок на рябчика – закрытая свистковая продольная флейта со свистковым вырезом и цельной или вставной деревянной пробкой со щелью без боковых вырезов. Вследствие небольших размеров инструмента, а особенно резонаторной полости (8–10 мм), его звучание очень высокое – в третьей-четвертой октаве, трудно поддающееся звуковысотной фиксации. Охотники, в зависимости от высоты звука, имитируют голос самца или самки рябчика.

Манки на рябчика из кости глухаря

В настоящее время любители охоты на рябчика с манком имеют целый набор этих «музыкальных инструментов», обладающих разными тембрами и высотой звучания. Традиционно манки на птиц изготавливаются из природных материалов. Охотник Э.Х. Маликин изготавливает манок в четырех вариантах: из сучка еловой ветки, из пера крыла и плечевой косточки лесной или водоплавающей птицы, реже из металла.
В Карелии традиционно охотятся на лесную дичь. Услышать голос глухаря можно только на току, в остальное время птицы чрезвычайно молчаливы. Описание охотниками глухариной песни более детализировано и точно, чем сделанное орнитологами. Охотники распознают как отдельную часть песни издаваемый птицей шум, шуршащий звук («кш-кш-кш»), более чутко слышат нюансы голоса птицы и способны его воспроизвести. Такая чуткость прагматически обусловлена, поскольку от способности улавливать различия в характере песни птицы нередко зависит успех охоты.
Для охотника токовая песня глухаря, длящаяся всего несколько секунд, состоит из двух «колен» или частей. Первая часть этой песни заполнена «щелканьем», напоминающим звуки тяжелых водяных капель, падающих в металлическую миску: сухие двойные щелчки, которые сначала следуют с некоторым интервалом, затем все быстрее и быстрее и сливаются в сплошную щелкающую трель. Всё «щелканье» слышится примерно, как «тк... тк... тк – тк – тк-тк-тктк-тк-тк-тк-тктктктктктк». После короткой паузы первая часть глухариной песни заканчивается главным тоном, напоминающим звук раскупориваемой бутылки и поэтому называемым охотниками «откупориванием».
Начинается вторая фаза песни, называемая «стрекотанием», «скрежетанием», «точением» или «скирканьем», состоящая из более высоких звуков по сравнению с щелканьем, напоминающих звуки пилы или издаваемые при заточке ножа «скжищискжищи-скжищи». Молодые глухари отличаются тем, что у них нет скрежета, только щелканье. Длится эта фаза несколько секунд, в это время глухарь ничего не слышит (отсюда, очевидно, происходит название этой птицы). Только в эти короткие временные паузы охотнику «разрешено», тщательно маскируясь, приближаться к токующему петуху. Глухарь может прервать свою песню после «откупоривания» и не начать вторую ее часть. Этот момент в охоте на глухаря называют «отбоем» или «умолканием». Здесь охотнику необходимо воспользоваться манком или голосовой имитацией.

 
Во время осенней охоты на лося калевальские карелы используют голосовые звукоподражания и берестяную трубу – вабу. В период гона самцы лося на рассвете, в вечерних сумерках и ночью издают брачные призывы, оповещая своих соперников и самок. Рёв лося, а точнее стон или мычание, сопровождается треском ломаемого валежника и веток, когда он имитирует схватку с воображаемым противником.
В период гона рёв сильных самцов звучит как многократные короткие глиссандирующие нисходяще-восходящие возгласы на звуках «ву–о–о» и долгие «во–о–о–э». Короткие возгласы производятся с помощью фарингального сжатия гортани, долгие – с интенсивной звукоподачей и колеблющейся высотой открытых гласных «о – о – э». Имитация рёва лося производится с различной динамикой, но не слишком громко.

Вабу имеет форму конуса, длиной 50-53 см диаметром у основания 5-7 см, у окончания 20-25 см и служит резонатором. Изготавливается она из бересты летом, когда кора берёзы свободно отходит от ствола дерева. Цельный лист бересты скручивается в конус и сшивается довольно тонкой, но прочной лентой корня сосны. Применение берестяной трубы вабу связано с ее акустическими возможностями: «носовые» короткие возгласы, имитирующие голос лося, должны быть услышаны на большом расстоянии. Э.Х. Маликин утверждает, что «в хорошую погоду вабу разносит звук на расстоянии километра от охотника»6. Охотник держит трубу таким образом, чтобы имелась возможность пальцами руки закрывать сверху ноздри. Очевидно, что имитировать короткие «носовые» звуки голоса лося, используя лишь фарингальное сжатие гортани, сложно. Для получения протяженных долгих звуков рева лося, напротив, пальцы руки подняты вверх.

^[1] Коробок часто имелся и у пастухов (на Северо-Западе), которые развлекали себя «чечетками» – темброритмическими комбинациями. 

^[2] Из разговора с Э.Х. Маликиным.