К наиболее древним жанрам карельского фольклора относятся карельские руны. Основной особенностью рунической поэзии принято считать калевальскую метрику, основанную на определенном размере, схожим с четырехстопным хореем с наличием аллитерации, повторов и отсутствием рифмы. Руническая поэзия объединяет в себе разные жанры: руны эпические, лиро-эпические, заговорные, свадебные, колыбельные, кумулятивные и другие.
До настоящего времени самыми ранними записями карельских эпических рун являются материалы, собранные финскими учеными в конце XVIII – начале XIX в. Знакомство с ними позволяет выявить ареал распространения рун и реконструировать многовековой путь развития карельской (шире – карело-финской) руны. Считается, что вплоть до XVII в. руна была «единственной настоящей песней, бытовавшей на всей территории проживания финского (в данном случае имеется в виду финское и карельское население – В.М.) населения» [Laitinen, 2007, s. 17]. Изменения стали происходить только в следующем столетии: эпическая руна сначала ушла из репертуара исполнителей западной, затем, в начале XIX в., Восточной Финляндии. В конце этого же столетия началось угасание традиции рунопения в Карелии и Ингерманландии, данный процесс продолжается вплоть до наших дней.
Знаковым событием в изучении финской и карельской рунической традиции считается публикация в 1822–1831 гг. сборника С. Топелиуса-старшего, в котором впервые были опубликованы образцы карельских эпических песен [Topelius, 1822-1831]. Научные разыскания финляндских ученых и любителей народной поэзии подвигли к обширной собирательской работе, активно проводимой на рубеже XVIII–XIX вв. в Финляндии и Беломорской Карелии. Архаичные сюжеты эпических песен, к примеру, руны о сотворении мира, о сампо, о сватовстве, или о добывании жены в ином мире, о состязании в пении, о подвигах Лемминкяйнена и т. д., а также наиболее поздние лиро-эпические произведения (баллады о гибели влюбленных, о выкупе девушки и т. д.) неоднократно рассматривались зарубежными, по преимуществу финляндскими исследователями. Проблематика их научных разысканий заключалась преимущественно в выяснении истоков происхождения того или иного мотива, миграции сюжетов и т. д.
В российской Карелии еще вплоть до середины ХХ в. руны можно было услышать практически в каждой карельской деревне. Рунопевческая традиция существовала у всех этнолокальных групп карелов. Однако ареал Беломорской Карелии является наиболее обследованным, поскольку преимущественно в деревнях Калевальского р-на Э. Лённрот, а вслед за ним и многие другие финляндские почитатели и исследователи народной культуры, на протяжении двух столетий активно занимались фиксацией карельских эпических рун.
Братья Трихво и Поавила Яманены показывают, как раньше пели руныЮжная Карелия менее привлекала зарубежных собирателей в силу наибольшей удаленности от границ, а также по причине некоторой языковой дистанции. Однако собирательская работа силами финляндских ученых проводилась и здесь, подтверждением этому являются образцы южнокарельских рун, зафиксированные в течение XIX в. [см.: SKVR, II]. Позже, в середине ХХ в., коллекция южнокарельских рун значительно пополнилась благодаря усилиям исследователей ИЯЛИ. Особый вклад внесли В.П. Гудков, К.Ф. Белова, П.Я. Куйкка, И.И. Иванов, В.Я. Евсеев и др. Огромная заслуга принадлежит В.Я. Евсееву, благодаря которому сформировался архивный фонд карельских рун. Ученый особое внимание уделил ранее не исследованной территории Южной Карелии [см.: КЭП[1], 1950; Евсеев, 1957; 1960; Эпические песни Южной Карелии, 2006]. Также следует отметить труды, сборники материалов и отдельные статьи Э.Г. Карху, Э.С. Киуру, А.И. Мишина, А.С. Степановой, Н.А. Лавонен, Р. П. Ремшуевой, а также исследователей (Э.Г. Рахимовой, В.П. Мироновой, М.В. Кундозеровой), которые продолжают изучение карельской эпической традиции в наше время, используя современные методы[2].
Мария Андроновна Ремшу (1862–1943) – одна из талантливых сказительниц и певиц рун Карелии.
Следует также выделить Приладожскую и финляндскую Карелию с достаточно хорошо сохранившейся рунопевческой традицией. Большое количество записей, зафиксированных в Приладожье и Северной Карелии (Северная Карелия – в данном случае губерния в Финляндии), объясняется беспрепятственным передвижением финских собирателей по этой территории, что давало возможность наиболее полно выявить материал. В собрания SKVR с этих территорий помещены 16 000 рун, занявшие 9 томов. Эпические песни Восточной Финляндии, включены в самостоятельный раздел 2 тома (7639 рун). Таким образом, руны бытовали как в Карелии (Беломорской, Олонецкой, Приладожской), так и в Финляндии (губернии Северная Карелия, Саво).
Анастасия Фёдоровна Никифорова (1888–1971) – самая крупная сказительница и рунопевица в Южной Карелии.
Накопленный эмпирический материал хранится в архивах Финляндии, Эстонии, России. Наиболее ранние варианты находятся в Фольклорном архиве Общества финской литературы (г. Хельсинки). Значительная часть имеющегося в финляндских запасниках фонда эпических песен увидело свет, благодаря серии SKVR. На протяжении ХХ в. (с 1907 по 1997 гг.) на страницах 34-томного издания публиковались лучшие образцы рунопевческого творчества прибалтийско-финских народов. Три книги первого тома SKVR включают в себя севернокарельские руны, систематизированные по тематическому и функциональному принципу на 25 разделов, четвертая книга является сводом различных заклинаний и заговоров [SKVR, 1908-1921]. Общее количество севернокарельских рун равно 4648 текстам, южнокарельских – 1129. Помимо карелов, поэзия калевальской метрики известна и другим финно-угорским народам: финнам, эстонцам, води, ижорцам, но не была зафиксирована у саамов и вепсов.
На самых ранних стадиях развития в рунах сочетались мифологические представления, элементы обряда, слово и напев, ритм и движение. Синкретизм просматривается в слиянии разнообразных архаичных пластов с более поздними формами эпоса. Мотивы ритуала медвежьего праздника, мифы о сотворении мира, мировом древе, рождении огня и первопредметов сливались воедино с героическими сюжетами. На следующем этапе развития древние верования превращались в художественные образы, они выражали качественно иное мировоззрение. Эволюции подверглись многие сюжеты, мотивы, образы, а также стиль эпического повествования.
Сюжетно-тематический состав карельских рун достаточно разнообразен. Наиболее архаичные сюжеты повествуют о сотворении земли, выковывании небосвода, о возникновении и укрощении огня, об освобождении солнца из железной горы, об изготовлении первой лодки, рыболовной сети, кантеле, о добывании сампо, о состязании в пении, о поимке девы-лосося. Причем первоначально многие сюжеты были объединены в некие циклы, звенья которых присоединялись механически, без каких-либо причинно-логических связей, а только на основе перехода от рассмотрения от одного события к другому. Стержневыми в подобном композиционном построении могли становиться повествования о сампо или рассказы о героическом сватовстве. Вокруг указанного ядра шло постепенное развертывание фабулы. Так, сюжет о добывании жены в южнокарельской традиции в некоторых вариантах включал в себя мотивы рождения героев, описания морского путешествия в чужую мифическую страну Хийтолу, выполнения трудных брачных испытаний, отъезда молодых и бегство невесты. Кульминацией описанного сюжета является превращение девушки в чайку:
[КЭП, № 129[3]]
В севернокарельской традиции рассматриваемый сюжет о сватовстве сливается с сюжетом о добывании сампо, которое представлено в рунах как одно из трудных брачных испытаний.
Зачастую древнее мифологическое мышление рождало само поэтическое повествование руны. Сюжет о поимке девы-лосося является этому ярким свидетельством. Невеста, согласно архаичным верованиям карелов (как, впрочем, и многих других народов), представительница иного мира: она живет далеко за морем, лесом, горами или в водной стихии. В наиболее ранних текстах карельских рун девушка приобретает полностью зооморфный облик: это лосось или сиг-щука-лосось. Появление такого образа обуславливает и тот факт, что в большинстве случаев поиск суженой описывается в эпических песнях как рыбная ловля. Однако наряду с зооморфными признаками у девы-лосося присутствуют и наиболее поздние антропоморфные черты: умение говорить, способность выходить из воды, чтобы выйти замуж за поймавшего ее рыбака, разувать его ноги, подушку под голову взбивать, супружеское ложе убирать, подметать избу и т. д. Угасание древних представлений о возможности брака человека с зооморфными персонажами предопределяет и кульминацию: герой не только не признает в пойманной им рыбе свою невесту, но даже готов съесть ее.
Создание первопредметов – лодки, кантеле – изображается в карельских рунах не менее поэтично. Вяйнямёнен отправляется на своей лодке в море. Во время морского путешествия лодка застревает на хребте огромной щуки (лосося). Вяйнямёйнен убивает мечом чудовище и создает из хребта, костей (зубов) неповторимое кантеле. В некоторых вариантах рун герой пытается поймать в бушующих волнах моря упущенную им деву Велламо, а выуживает лишь череп щуки, из которого и делает чудный инструмент. Игру Вяйнемёйнена на кантеле слушают как зачарованные звери и птицы, хозяйка воды и хозяйка леса – даже скалы сдвинулись с места. Не удается Вяйнямёнену лишь выманить из воды приглянувшуюся ему деву. Распространенный у карелов миф о кантеле напоминает бытовавшие у других народов мифы о музыкальном инструменте, созданном из костей утонувшей или погибшей девушки, из волос которой сплели струны. Во многих культурах мира музыкальное искусство зачастую было связано с жертвоприношением хтонического или первобытного существа. Позже, в эпоху Средневековья, в эпическую традицию стали проникать христианские имена и сюжеты, соотносимые с библейскими легендами. К таким произведениям относятся эпические песни на сюжет «Осуждение Вяйнямёйнена», «Хозяин и раб» и др.
В этот же период широкое распространение получили лиро-эпические песни и баллады, повествующие о внутрисемейных отношениях. Баллады рассказывают о предпочтении смерти насильственному браку («Повесившаяся девушка», «Отвергнувшая брак»), о помощи родственников в спасении девушки («Выкуп девушки»), о сватовстве («Запроданная девушка»), инцесте («Дети Туйретуйнена»), гибели влюбленных («Гаврой и Огой»). Популярными являются лиро-эпические произведения, в которых изображается выбор жениха («Женихи из моря»), описывается отношение мужа к молодой жене в новой семье («Задержавшаяся у источника», «Жалобы молодухи»). Собственную реализацию через балладу «Сестры в шведской неволе» в карельской традиции получила широко распространенная тема увода в рабство [Ремшуева, 1993].
К карельским рунам относятся также эпико-заклинательные, заговорные/заклинательные руны, исполнением которых сопровождалась обрядовая жизнь карелов. Как правило, они входили в репертуар деревенского знахаря, промысловые заговоры тесно переплеталось с повседневной жизнью. С помощью заговоров крестьяне пытались избавиться от недугов, напастей и болезней, стать более удачными и привлекательными. При отправлении на любой промысел (охоту, рыбалку и т. д) необходимо было «вступить в сговор» с силами природы, прося о хорошей добыче. Все члены семьи и животные нуждались в защите от злых духов и сглаза. В заговорах карелы просили, умоляли, убеждали, требовали и заклинали хозяев, духов и покровителей различных стихий и субстанций. Получить воздействие на то или иное существо/явление можно было только зная историю его рождения/возникновения. Руны заговорного характера могли в равной степени исполняться как малоразборчивым речитативом-скороговоркой, так и размерным пением. Манера исполнения зависела от ситуации использования заговоров. К примеру, при лечении открытой раны требовались более скорые действия и слова, нежели чем при отправлении на рыбалку.
Широкое распространение получили свадебные руны, исполняемые в ходе свадебного обряда. Принято разделять два цикла рун, исполняемые в доме невесты и исполняемые в доме жениха. По своему содержанию они были величальными (прославляли жениха и невесту), рассказывали об изменениях жизни невестки в новой семье мужа и т.д.
В качестве колыбельной песни могли исполняться колыбельные руны. Для таких текстов свойственна персонификация сна, размышления о судьбе ребенка. Кроме того, укачивая ребенка, могли исполнять и эпические, и лиро-эпические руны.
Принято выделять также кумулятивные руны, основанные на приеме цепного повтора (когда последнее слово предыдущего стиха (т.е. строки) повторяется в начале следующего стиха). Как правило, они относятся к детскому фольклору.
Карельская рунопевческая традиция в настоящее время не исчезла полностью, поскольку еще живы ее, вероятно, последние носители, усвоившие произведения от своих предков. Кроме того, как в Карелии, так и в Финляндии идет активный процесс возрождения эпической традиции. При этом вполне очевидно, что руны полностью утратили все свои прежние функции, за исключением, пожалуй, эстетической.
[1] КЭП – Карельские эпические песни / предисл., подгот. текстов, коммент. В.Я. Евсеева. – М.; Л.: Издательство АН СССР, 1950. – 527 с.
[2] Метод комплексного анализа семантики того или иного сюжета, его поэтики и композиции дает возможность выявить мифологические истоки, локальные особенности той или иной традиции, рассмотреть сюжеты через призму времени и исполнителя. В этом отношении любопытным является изучение новин, или так называемых эпических новообразований, повествующих о героях Гражданской и Великой Отечественной войн, о правителях советского государства. Талантливые носители эпической традиции, используя характерные для руны приёмы, в середине ХХ века пытались создать новые произведения. Нежизнеспособность этих рун была обусловлена, в первую очередь, их невостребованностью.
[3] Здесь и далее – следующая за аббревиатурой цифра обозначает номер текста по указанному изданию.